Марк Вайнштейн. Журналист, был спецкором, главным редактором газеты «Диалог», директором издательства «Восход».
Автор книг (издательства «Искусство», «Знание»), лауреат медали «Золотое перо», первой премии «Журналист» и др.
С 2003 года живу в Израиле. Пишу статьи о театре, музыке, кино и о великих гражданах мира, чьи имена (Ампер, Бертолле, Ганнибал) знают все, но о жизни которых известно лишь узкому меньшинству.
***
Первый раз я попал в МХАТ еще в совершенно незрелом возрасте. Давали «Мертвые души». Ноздрева играл великий Ливанов. Я впервые увидел его. Он еще даже не вышел, только его голос раздался за кулисами, а зал уже разразился овацией. Он обладал таким голосом, от которого на съемках, по рассказам киношников, лопался звукозаписывающий волосок.
Он был жизнелюб, выпивоха, неудержимый весельчак, что не мешало ему заставлять нас утирать слезы, когда мы видели его в роли Чацкого. И Дубровского. И князя Пожарского. И адмирала Ушакова. Он был блестящий карикатурист, которому Кукрыниксы однажды предложили объединиться, на что он, не задумываясь, тут же спросил: «А не придется нам тогда подписываться Кукрыниксы ли?». Его острого языка боялись как огня. По Москве ходила байка о том, как он спросил министра культуры Фурцеву о ее отношении к гинекологам. Это произошло, когда на встрече с деятелями искусства она, не теряя серьеза, заявила, что еще немного и любительские коллективы потеснят на большой сцене профессиональные театры и это будет великой победой нашего социалистического строя. Не успела она этого произнести, как из зала раздался голос Ливанова:
— Екатерина Алексеевна, можно вопрос?
— Конечно, Борис Николаевич, — сказала министр.
— А вот вы по вашим женским делам будете ходить к гинекологу-любителю или же как?
Баек о Ливанове множество. Приведу лишь еще одну.
18 июля 1959 года народный артист СССР Виктор Яковлевич Станицын (Гёзе) поздравил свой класс с окончанием Школы-студии МХАТ, а ровно через полтора месяца он представлял самых лучших из них на традиционном послеотпускном сборе труппы как новых артистов театра. В зале сидели Алла Тарасова, Ангелина Степанова, Марк Прудкин, Алексей Грибов, бывшие вершителями того тонкого и неуловимого, что в обиходе называют общественным мнением. Борис Ливанов, успевший перед собранием заглянуть в театральный буфет, положив скрещенные руки на спинку переднего кресла и уткнувшись в них головой, мирно дремал.
Стояла жара. За закрытым занавесом сооружались декорации. Рабочие вносили колонны из папье-маше и блеклые кладбищенские деревья, ждущие вечера, чтобы преобразиться, стяжать овации и снова угаснуть. Сцена вздрагивала, постукивала, оживала.
— Наша любимая Нина Заречная, очаровательная Танечка Андриканис, — объявлял, между тем, Станицын, — дочь выдающегося кинорежиссера Евгения Николаевича Андриканиса и правнучка одного из основателей нашего театра Саввы Тимофеевича Морозова. Сценический псевдоним Лаврова.
Перепуганная насмерть Татьяна Лаврова выпорхнула из-за кулис и грациозно раскланялась. Раздались аплодисменты, которые на миг пробудили Ливанова. Он приподнял голову, сделал три хлопка и вновь приготовился вздремнуть, как вдруг услышал голос Станицына:
— Невинный Вячеслав Михайлович.
Вячеславом Михайловичем звали не только нового артиста, но еще и Молотова, только что исключенного из партии вместе с членами антипартийной группировки Маленковым и Кагановичем.
— Невинный Вячеслав Михайлович? — окончательно проснулся Ливанов. — А где же тогда невинный Лазарь Моисеевич?
Таков был этот человек, умевший общаться с миром при помощи доброй, всепонимающей улыбки и не менее добрых слез.

Размещение рекламы на сайте "Нашей Канады"

Размещение рекламы на сайте "Нашей Канады"